Содержание → ТАЙНЫ ГОРНОГО АЛТАЯ → Часть 4
Вот одно из бытовых и просто забавных, на первый взгляд, приключений Бориса Хотьметьевича, на самом деле перерастающее во вполне законченную новеллу – даже с несколько дидактическим финалом.
Путешествовал Кадиков летом 1961 года вместе со студентами-практикантами в поисках новых наскальных рисунков. Решили остановиться на отдых возле села Мендурсокон. Был в этой компании принят веселый обычай: любили зажигать на всю ночь костер-гигант, костер-великан. Вообще очень любили огонь… И горючим материалом часто служила резина, например покрышки, брошенные нерачительными водителями машин. Попалось им и тут большущее колесо от самоходного комбайна. Хотели было пустить его в дело обычным порядком, но тут осенила чью-то голову мысль: решили, запустив горящее колесо с верхушки горы, устроить себе феноменальный фейерверк. После долгих усилий, пыхтя и порой отчаиваясь, подняли тяжеленную кладь на верхнюю точку, набили покрышку паклей, бумагой, тряпками, залили все это бензином, подожгли, толкнули сооружение вниз…
– Это было по-тря-са-ющее зрелище! – врастяжку, потирая руки от удовольствия, переживает все еще раз Кадиков. – Представьте себе огромный огненный круг, с бешеной скоростью несущийся вниз. Кромешная тьма. Ни огонька. А это солнцеподобное чудовище, прыгая с камня на камень, одолевая рытвины, ни перед чем не останавливаясь, прокладывает себе дорогу. Это был настоящий метеор, за ним рвался факел, шлейф голубого пламени метра на три-четыре. Оно отрывалось от колеса (Кадиков разводит руки сантиметров на семьдесят) вот на столько… Покрышка промчалась чуть не полтора километра, постепенно теряя жесткость, trainshistory.ru сгорая, раскиселиваясь, оставляя после себя черный траурный след. Упала и еще долго горела, чадила.
Борис Хотьметьевич вспоминает все детали и подробности происшествия с таким вкусом, с таким затаенным восхищением упивается этой картиной летучего сожжения, что нельзя не разделить с ним эстетического наслаждения. Видно, и в самом деле был сильный зрительный эффект. Что по сравнению с ним дилетантские фокусы шаманов? Это опять, верно, знаменитая алтайская высота подсказала озорной компании выкинуть лихую языческую штучку.
– Самое занятное, – продолжает Борис Хотьметьевич, – что история эта чуть не послужила началом новой религиозной легенды. Утром наш шофер Чинчик, уроженец села, ночевавший в доме отца, вернулся какой-то хмурый и недоуменный. Осторожно выспрашивал: не зажигали ли мы чего-нибудь на священной горе? Отец, говорит, поздним вечером выходил во двор, видел, как духи по горе катались, – тут чужаки были, их пугали, прочь гнали… Пошутили мы сперва над парнем, немножко разыграли его, ну а потом всю правду выложили. Нельзя своими руками еще одно суеверие выращивать. Фанатику много ли надо? Подбросьте ему один "удобный" факт, и тут же будет он оформлен в "систему", обрастет тысячью мнений, уляжется в головах как еще одно свидетельство всемогущества потусторонних сил…
Мы устроились с моим собеседником на стульях между застекленными, емкими музейными шкафами, глядящими друг на друга от противоположных стен небольшого зала. На их полках разместились разные чудесные игрушки. Нешироко раскинув слабенькие ножки, внимательно поглядывают на нас мутными свинцовыми глазками безрукие деревянные домовички – ни одна уважающая себя алтайская семья не обходилась без этих добрых хранителей домашнего очага. Сосуд из коровьего вымени прочно утвердился на своих закаменевших сосках – пальчиках; рядом с ним, темнея тисненой кожей, подвешен другой, выделанный из задних ног коровы. Ни одна часть животного не пропадала даром у алтайцев, этих мастеров-скотоводов и великих анатомов. Тут же, чуть поодаль, висит многосложный агрегат – костюм шамана (маниак). Он весь расшит, расчерчен, увешан многозначительными символическими деталями всех родов. Рукава его опоясаны полосками кожи рыси, параллельно с ними ряды вьющейся тесьмы; матово поблескивают раковины каури, добытые из недр далеких океанов. Маниак перепоясан красным поясом с бляхами, украшен двумя толстыми жгутами – змеей (иылан) и ужом (камык).
На плечах шаманского кафтана пучки птичьих перьев. И не каких-нибудь синичек, а избранных, строго определенных. На два мои плеча серый беркут спускался, Против меня, клекоча, серый сокол спускался.
Закладки
Контактная форма
Для связи заполните все обязательные поля.
Обратная связь © 2010 — www.nelli-grigus.narod.ru
