Содержание → ТАЙНЫ ГОРНОГО АЛТАЯ → Часть 6
– Конечно. Особенно к лошади. По поверью, конь имеет душу такую же, как человек.
– И эту душу варварским способом во время жертвоприношения"запускали на небо"? Это ли не садизм?
– Что же вы хотите. Жестокость неотделима от обряда жертвоприношения. И алтайцы-язычники не составляют особого исключения. Авраам по первому знаку Бога готов был принести в жертву сына.
– Не собираюсь обелять Авраама, а с ним и весь Ветхий завет. Ноприсмотримся: никакого специального мучительства в таком акте несодержалось. Здесь фанатизм, вера, доведенная до исступления, до механического повиновения воле всевышнего. А во втором случае? ..
– Позвольте… – Кадиков вспыхивает, одушевляясь. – Коня ставили высоко не одни алтайцы. А славяне? www.o-rarity.ru Они боготворили его каквысшего духа. Отсюда и "конек" крыши… ВIX-X веках в Старой Ладоге под каждый угол сруба избы закладывали лошадиный череп, на счастье дому. И череп этот хранит следы насильственной смерти. Сталобыть, обожествляли, но – приканчивали… – Монолог Кадикова исполнен стройной аргументации, логики.
После долгой дискуссии мы все же вырабатываем общую точку зрения на акт жертвоприношения. Соглашаемся в том, что жестокость тут не самоцель, что она – необходимый элемент "оккультных наук". Почему необходимый? ..
И, точнее, – не "оккультных наук", а в широком историческом смысле религиозных обрядов. Мученичество и мучение сопровождали религию, когда она забирала силу официальной власти. У ацтеков умерщвление "достигалось" путем вырезания сердца жертвы, в Индии, еще в XIX веке, вдовы "отпускались на тот свет" через костер, инквизиция сотворила искусство истязания… К этой истории жертвоприношение алтайцев только примыкает…
Шаману – мастеру ведения мистерии – недоставало "обычных" средств художественной выразительности для того, чтобы захватить сознание зрителя полностью. Ему нужен был взрыв, потрясающие психику моменты. Одним из них и была жертва. Кто, как не алтайцы, столь часто слышали предсмертный крик коня – страшнее этого плача о жизни, говорят, нет ничего на свете. И еще: "год лошади" – один из самых счастливых. Лошадь – самый верный друг. И вот этого друга обрекают на муку мученическую, безмолвную и тем более страшную-формализуют ее до условности ритуала. Это действует сильно.
Тот, кто получает право на ритуальное умерщвление души – медленный переход ее в загробный мир, – тот творит иллюзию своего всемогущества; тот, без сомнения, великий человек. Его искусство совершенно, потому что образовано как бы из "материала самой жизни"; материал перекраивается. Через пытку мертвое отделяется в нем от живого – все ради театрального эффекта, который, собственно, перестает быть чисто театральным. Конкуренцию тут может составить, пожалуй, один только бубен…
– Все это архаика, – говорит Кадиков. – Жертвоприношенийсейчас нет. Ведь нет и шаманов. Во всяком случае, "официально действующих".
Мы давно уже оставили позади бурое кирпичное здание музея. Шагаем по неровностям залитой слабым электрическим светом мостовой. Трудно расстаться с таким собеседником… А он продолжает свою мысль.
– Как явление историческое, шаманство уникально, элементы егоеще в эпоху палеолита возникли… Но разве может шаман соревноваться нынче с медициной, с просвещением века? В недавнем прошлом наши камы целыми партиями отрекались от своей профессии, скопом сдавали бубны. А сделать новый бубен… Кстати, будете в Горно-Алтайске, непременно загляните в тамошний музей. Роскошная коллекция бубнов. Штук тридцать, не менее…
Мы, наконец, прощаемся. Поздно. Третий час ночи по барнаульскому времени.
"Расписка. Дана областному краеведческому музею г. Горно-Алтайска в лице тов. Л. Е. Чептной в том, что 31 мая 1970 года мною, АнтополъскимЛ. Б. , взят шаманский бубен (инвентарный номер 1127) и орба к нему (инвентарный номер 1166) на один день для иллюстративного камлания. В чем и удостоверяю".
Забавная эта расписка как-то сохранилась среди бумаг, и я решил ее процитировать… Лидия Евгеньевна Чепкина, полная, цветущая женщина, хозяйка музея, в тот день откликнулась на эту странную просьбу без малейшей бюрократической волокиты. Впрочем, и не такую уж странную. В музей едут со всего Союза, из-за рубежа. Здесь был, например, венгерский ученый Вильмош Диосегий, специалист по шаманству. Ему и бубен, и маниак выделили для "иллюстративного камлания", подобрали стараниями работников научно-исследовательского института подобающего экс-шамана; тут, в уютном зеленом дворике, за оградой и развернулась эта несколько бутафорская мистерия. А в день моего отъезда из Горно-Алтайска в размеренно-спокойную его научную сферу ворвались, подобно пушечным ядрам, два сотрудника Ленинградского Музея истории религии и атеизма (сожалею, что не сумел за короткий срок с ними хорошенько познакомиться) – им тоже требовался "живой", "настоящий" шаман, разумеется, экипированный должным образом и подготовленный для киносъемки. Так или иначе, просьба моя особенного удивления у Лидии Евгеньевны не вызвала, вместе с ней мы с осторожностью извлекли из застуженной, полной кислых запахов каморки инвентарные номера – 1127и1166и торжественно поместили на скамеечку, на самый солнцепек. Два часа караулил я их тут, а затем торжественно понес в гостиничный номер.
Закладки
Контактная форма
Для связи заполните все обязательные поля.
Обратная связь © 2010 — www.nelli-grigus.narod.ru
